Не гаси свет - Страница 100

100

Он схватил меня за волосы и сдернул со стула:

— Ты врешь, мерзкая тварь!

Я не хотела плакать, но боль была такой сильной, что слезы прихлынули к глазам, как молоко к соскам кормящей матери.

— Клянусь тебе, Лео, это твой ребенок! Прости… прости меня!

— Ты что, не понимаешь? Не понимаешь, что натворила? Идиотка! Ты все погубила! Думаешь, они не заметят? Это ведь не случайность, да?.. Ну, ты мне за все заплатишь! Я убью этого ублюдка, богом клянусь, прикончу прямо в утробе.

— Я полечу, Лео. И ты тоже. Мы оба отправимся на Станцию…

В кои-то веки мой голос прозвучал твердо.

— Да неужели?

— У тебя нет выбора: расскажешь кому-нибудь — и нашу команду отстранят, заменят дублерами. Сейчас аборт исключен — слишком плотное расписание и слишком пристальный врачебный надзор.

Лео прищурился.

— Что ты предлагаешь?

— Вести себя как ни в чем не бывало. Я выдержу.

— Нам предстоит провести наверху целый месяц, несчастная ты дура!

— Некоторым женщинам удавалось скрывать беременность до самой последней минуты. Даже если потом все раскроется, будет поздно. Возможно, это даже станет сенсацией: беременная женщина на орбите!

Лео не оценил моего сарказма.

— Ты не оставишь ребенка, — отрезал он. — Вернемся на Землю, я сам найду врача. Даже через три месяца будет не поздно…

10 дней до старта. 15 августа. Мы приехали на Байконур. Гостиница «Космонавт». Я сумела увильнуть от последних часов на наклонном столе и вращающемся табурете: сказала, что уже несколько дней мучаюсь мигренью. Давать задний ход поздно, так что меня освободили от тренировки. А вот от кровати с наклоном в 10°, где приходится спать, задрав ноги вверх, чтобы организм привыкал, отвертеться не удалось. Космические экипажи прибывают дважды в год, и это настоящее событие для города, у которого после развала Союза возникли проблемы с безопасностью и кадрами. Весь персонал только что на руках нас не носит. Я ни на секунду не остаюсь наедине с Лео.

1 день до старта. Последний вечер. По заведенному обычаю мы смотрели «Белое солнце пустыни», советский вестерн а-ля Джон Уэйн. День пролетел со скоростью света. Я собрала последние вещи: блокнот, увлажняющий крем, необходимый в искусственной атмосфере станции, наушники, оперные диски… Все вокруг нас — техники, врачи, персонал базы — пребывают в эйфории.

Бросаю взгляд на Лео — каменное лицо, на меня ноль внимания. Он встревожен. Боится, что я сорвусь. И напрасно. Я чувствую себя как никогда сильной и живой. Мы с моим ребенком поднимемся наверх, на орбиту…

Я возвращаюсь к себе. На двери комнаты расписались мои предшественники. Меня переполняют чувства.

День старта, 26 августа. Великий день наступил. Подъем в 7.30. Медосмотр, раздевание, мытье, дезинфекция. Внезапно меня охватывает страх за ребенка, и я покрываюсь холодным потом. Доктор спрашивает, всё ли в порядке, я киваю и улыбаюсь со стиснутыми зубами. Мы отправляемся на Байконур, он в 30 километрах от нашего дома.

За три часа до старта в помещении с коричневыми стенами начинается процедура надевания скафандров. Каждый весит 35 кг. Вокруг суетятся люди, нас снимают на камеру, проверяют, всё ли в норме. Садимся в автобус, выслушиваем последние советы, техники снова и снова проверяют какие-то детали, меня только что не тошнит от волнения. Выходим и видим небольшую группу людей: они стоят на солнце, неподалеку от стартового стола. Объятия, пожелания, напутствия… Я ощущаю жуткое одиночество: Павла и Лео окружили родные, а со мной прощаются только «официальные лица»… Как странно, что в эту минуту я вспоминаю горькие моменты жизни: безрадостное детство, беспокойная юность, приемные семьи, одноклассники, с которыми никогда не удавалось подружиться, потому что они сторонились меня, как чумной, все — кроме одной уродливой толстухи (не помню, как ее звали); она ко мне липла, а я ее отпихивала… Потом были романы-однодневки, пустые глупые мечтания — пока не появился Лео… Он простился со своими и смотрит на меня — жестко, даже с ненавистью. Плевать. Лео ничего мне не сделает — я лечу. Я победила…

Последние метры мы проходим медленно, враскачку, держа в руках индивидуальные кондиционеры, похожие на маленькие серебристые чемоданчики. Последние рукопожатия. Начинаем взбираться по ступенькам к старому лифту, останавливаемся на середине. Очень жарко, и я сильно потею. Мы оборачиваемся, машем толпе, люди кричат, жестикулируют, а в нескольких метрах от нас могучий зверь ревет, выдыхает пар, кряхтит, готовясь устремиться в небо.

Вот оно, то ощущение, которого я всегда жаждала: оказаться на СВОЕМ месте…

Сервас сделал пометку в блокноте. У него возникло смутное чувство, что… Смутное, но неотвязное… Он поставил три вопросительных знака.

1…

Я — ПТИЦА. Я — ангел.

Насекомое.

Существо, скукожившееся в куколке. Я пытаюсь расслабиться в крошечном стальном «гробу».

6-5-4-3-2-1…

Ракета отрывается от стапелей, выбросив струю пламени, издает могучий рев. Удары, вибрации, искры, скрип. Стремительный толчок под задницу. 118 секунд — крестообразно отделились четыре блока первой ступени. Скорость — 1670 м/сек. Через 286 секунд следует новый резкий удар — отделилась вторая ступень. Скорость — 3680 м/сек. Вибрация усиливается. Черт… 300 секунд: отделение третьей ступени. Скорость — 3809 м/сек.

100